«Новая большая игра» в условиях современных трансформаций
После распада СССР доминирующим дискурсом стала тема торжества глобализации, главным инструментом и мотором которой стали США. Глобализация труда и капитала была сопряжена с десуверенизацией.
Признаюсь, что, чем увереннее она шла по планете, тем больше мною овладевало ощущение «дежа вю». Были такие слова в официозной советской песне 1967 года:
«…Есть у революции начало,
Нет у революции конца!»
[Не будем задерживаться на теме латентного троцкизма в постсталинской советской идеологии.]
Убедившись в том, что первоначальная парадигма революций находит в истории свой конец, я задавалась вопросами: какие факторы станут препятствием на пути той ранней постсоветской глобализации, когда и при каких условиях человечеству придётся искать новую редакцию пути в будущее. И написала эссе «Пределы глобализации».
Ныне макрополитическая турбулентность и коррозия системы международной безопасности требует от нас ответов на вопросы:
— каков инерционный ресурс старой «глобализации» и что ограничивает новую администрацию США в её попытках изменения внешнеполитического курса;
— как будут сказываться на проектах развития попытки создания очередной редакции «санитарного кордона» вокруг России, в том числе через инструмент санкций как тактику сдерживания;
— каковы перспективы экономической реинтеграции в формате ЕАЭС;
— куда ведут процессы в ЕС;
— на каких основаниях могут строиться отношения между ЕС и ЕАЭС;
— как обеспечить безопасность коммуникационных зон;
— как в существующих условиях будет реализовываться инициатива КНР, сформулированная как «сообщество единой судьбы человечества» и как она соотносится с пониманием государственного суверенитета и цивилизационных ареалов в условиях современных трансформаций?
Здесь, на земле Казахстана в предшествии саммита «Один пояс — один путь», который пройдёт в Китае, уместно рассмотреть инерционный ресурс идеологемы, известной как Новая Большая игра.
Новая Большая игра (The New Great Game) — получивший широкую распространённость публицистический термин для описания современной геостратегии доминантных субъектов (национальных и транснациональных) в Центральной Азии, на Ближнем Востоке и на Южном Кавказе. Здесь очевидна аллюзия на Большую игру — соперничество в XIX в. между Британской и Российской империями за господство в упомянутых макрорегионах. Так, или иначе, трудно отделаться от опасения в том, что в данном формате Центральная Азия, как и Восток в целом продолжает рассматриваться «хозяевами игры» в качестве трофея для победителя.
Эта тема подробно рассмотрена Эдвардом В. Саидом в его монографии «Ориентализм».
Многие авторы и аналитики говорят, что эта новая «игра» основана на контроле за ресурсами и коммуникациями.
Актуализация темы прошла и через скандально известный Портал WikiLeaks, разместивший прямую речь принца Эндрю, герцога Йоркского:
Мы снова играем в Большую Игру. И на этот раз мы нацеливаемся на победу!
Понятие «Центральная Азия»
Ключевым компонентом «Новой Большой игры» стало соперничество за Центральную Азию. Термин «Центральная Азия» (Central Asia) был введен немецким географом Александром Гумбольдтом в 1843 году. В США новый интерес к нему возник после ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 года. Администрация Рональда Рейгана опасалась, что СССР создает плацдарм для рывка к Индийскому океану и нефтегазовым ресурсам Персидского Залива.
Соединенные Штаты препятствовали планам СССР и поддерживали афганских моджахедов для ослабления позиций СССР. Поэтому американские эксперты 1980-х годов делали упор на важность появления у США опосредованного присутствия в регионе. Речь шла о необходимости выстраивания партнерских отношений с Пакистаном и КНР с одновременным их сдерживанием.
В 1990-х годах термин «Центральная Азия» доработал американский политолог Майкл Мандельбаум. Он указал на отличие этого понятия от советской «Средней Азии». К Центральной Азии относятся бывшие советские республики Средней Азии, Казахстан, западные районы КНР (прежде всего — Синьцзян-Уйгурский автономный район), Афганистан, Пакистан, зона индо-пакистанского конфликта и Монголия. Это обозначило в том числе, «скептическое» отношение к праву России на приоритетное партнерство с республиками бывшего СССР. Администрация Клинтона приняла рекомендации М. Мандельбаума в рамках «Стратегии национальной безопасности США» 1996 года.
В марте 1997 г. помощник президента США по национальной безопасности Сэмьюэл Бергер заявил, что Центральная Азия и Южный Кавказ становятся приоритетным направлением американской дипломатии. В августе 1997 г. США объявили Каспийское море зоной своих жизненных интересов. 3 августа 1999 г. Конгресс США принял «Акт о стратегии Шелкового пути» (Silk Road Strategy Act), предусматривавший создание транспортных и энергетических коридоров на пространстве от границ КНР и стран Центральной Азии до Чёрного моря. Отметим, что ныне США и КНР по-разному подходят к проекту. В отличие от США, руководство Китая стремится избежать попыток обвинения в экспансионизме и не пытается действовать с позиций неких «правильных» современных ценностей.
«Новый шёлковый путь», главным инициатором которого является председатель КНР Си Цзиньпин, предусматривает воссоздание старого «Шелкового пути» для соединения Китая с Азией, Европой и другими странами. Китай тратит большие средства для создания соответствующей транспортной инфраструктуры и обеспечения её безопасности.
Китай проведёт саммит «Один пояс — один путь» 25−27 апреля. В нём примут участие лидеры 37 государств, в том числе ближайших союзников Китая, таких как Пакистан и Россия, а также Италии, Швейцарии и Австрии. Однако делегация США, критикующих проект, будет представлена чиновниками низкого уровня, отмечает Reuters.
«Проект является платформой для сотрудничества, а не геополитическим инструментом, — сказал глава китайского внешнеполитического ведомства г-н Ван И. — Конечно, для проекта „Один пояс — один путь“ нужна подготовка. Мы призываем все стороны выступать с конструктивными предложениями».
Многие западные столицы, в частности Вашингтон, рассматривают проект как средство распространения китайского влияния за пределы Поднебесной и привязки к Пекину стран с неустойчивым финансовым положением. Соединенные Штаты особенно критиковали решение Италии присоединиться к этому проекту. Несмотря на то, что США и Китай в настоящее время предпринимают попытки снизить накал разночтений, у них есть расхождения по большому количеству других вопросов, включая права человека и поддержку американской стороной Тайваня.
На первом саммите «Один пояс — один путь» два года назад США направили Китаю дипломатическую ноту с жалобами на участие Северной Кореи, однако с тех пор Вашингтон и Пхеньян пытаются восстановить отношения, в том числе путем проведения встреч между их лидерами.
«Все страны имеют право на свободное участие, так как это инициатива экономического сотрудничества», — подчеркнул глава МИД КНР.
Китайский проект создания глобальной сети транспортных коридоров «Новый шёлковый путь» не станет «геополитическим инструментом» или так называемой долговой ловушкой для стран — участниц масштабного начинания. Вместе с тем Пекин будет рад получить конструктивные предложения о том, как преодолеть опасения, связанные с реализацией данного проекта. Об этом 19 апреля заявил министр иностранных дел Китая Ван И, передаёт агентство Reuters.
Вернёмся к инициативам под эгидой США. Что их ждёт с учётом их нового стиля во внешней политике? Вот цитата из доклада палаты лордов Соединённого Королевства от 2017 г.: «Палата лордов считает, что Великобритания должна пересмотреть свою политику на Ближнем Востоке в связи с новыми реалиями в этом регионе и непредсказуемостью администрации американского президента Дональда Трампа». Очевидно, что любой пересмотр политики в отношении этого важного ресурсного и коммуникационного региона напрямую и косвенно будет отражаться и на проекте «Один пояс — один путь».
Немного истории.
Американский концерн «Unocal» начал в августе 1994 г. переговоры с Азербайджаном, Казахстаном и Туркменистаном о поиске альтернативных маршрутов транспортировки каспийской нефти. 29 октября 1998 г. на саммите в Анкаре президенты Азербайджана, Грузии, Турции и Узбекистана в присутствии министра энергетики США Уильяма Ричардсона подписали декларацию. Политическое решение было принято на Стамбульском саммите ОБСЕ 18—19 ноября 1999 года. Нефтепровод Баку-Джейхан вступил в строй 4 июня 2006 г. Отметим, что ключевой проблемой его функционирования остаётся хроническая недозагрузка нефти.
Дальнейшие проекты предусматривали строительство нефте- и газопроводов по дну Каспийского моря, однако до настоящего времени они находились в замороженном состоянии из-за незавершенности споров о разделе Каспийского моря, а ныне эти проекты зависают – в связи с очевидной тенденцией пересмотра парадигмальных основ глобализации.
Появление военного присутствия США
После начала антитеррористической операции в Афганистане США получили военное присутствие в Центральной Азии. 7 октября 2001 г. США и Узбекистан подписали соглашение об использовании военной базы «Карши-Ханабад. 1 декабря 2001 г. последовало соглашение НАТО и Киргизии о создании военно-воздушной базы «Манас». Право промежуточной посадки самолетам коалиции предоставили также Таджикистан (аэропорты Куляб и Курган-Тюбэ) и Казахстан (аэропорт Луговой).
В начале 2002 г. США усилили присутствие в Центральной Азии. 13 марта 2002 г. США и Узбекистан подписали Декларацию о стратегическом партнёрстве и основах сотрудничества. 20 февраля 2002 г. к программе «Партнерство ради мира» присоединился Таджикистан. 20 апреля 2002 г. коалиция впервые использовала в Афганистане истребители F-16 c авиабазы «Манас». 1 июля 2002 г. Центральная Азия была включена в зону ответственности специально созданного Центрального командования вооружённых сил США.
В середине 2002 г. США попытались расширить своё присутствие. На слушаниях в Сенате 27 июня 2002 г. помощники госсекретаря США Линн Паско и Лорн Крейнер выступили за расширение партнерства со странами Центральной Азии. Речь шла о возможности подписания Соединенными Штатами соглашения о военном партнерстве с Узбекистаном, Казахстаном и, возможно, Таджикистаном. 26 августа 2002 г. газета «Вашингтон пост» опубликовала два амбициозных проекта администрации Дж. Буша-младшего: 1) подписание «антитеррористического пакта» с участием Афганистана, Пакистана, Узбекистана, Кыргызстана, США и, возможно, Таджикистана; 2) воссоздание Организации Центрального договора (СЕНТО), предназначенного для борьбы с транснациональным терроризмом.
Новый взгляд на роль Центральной Азии был закреплен в «Стратегии национальной безопасности США» (сентябрь 2002 г.). «Евразия» и Ближний Восток были объявлены в документе приоритетными регионами с точки зрения национальных интересов Соединенных Штатов. Европа была отодвинута на третью позицию. В документе утверждалось, что в Центральной Азии сосредоточены «вызовы и возможности» для Америки в новом веке. К первым относились транснациональный терроризм, радикализация ислама и наркотрафик. Ко вторым — наличие больших (хотя и недоказанных) запасов углеводородов и возможность ограничения влияния КНР.
Вопрос о воссоздании кордона вокруг России
Кто-то из российских авторов пошутил, что для изоляции России у «изоляторов» не хватит изоленты. Тем не менее, попытки такого рода будут оказывать влияние и на развитие Центральной Азии, и на повышение или снижение субъектности входящих в неё стран в деле создания новых форматов сотрудничества.
Аналитики отмечают, что в планах новый «санитарный кордон» перестал быть собственно «балтийско-черноморским забором» и не ограничивается Европой, а простирается на Кавказ и даже имеет центральноазиатскую составляющую.
Большинство российских комментаторов согласно в том, что cordon sanitaire находится в процессе активного строительства и продвижения вглубь постсоветского пространства, при этом часть из них убеждена, что «кордон» уже создан и является реалией, остальные же полагают завершение его сооружения угрозой ближайшего будущего.
Президент парижской Reseau Voltaire Тьерри Мейсан считает, что Вашингтон взял под контроль Украину и изолировал Белоруссию именно для того, чтобы предотвратить нормальную транспортировку российского газа, — и Германия пытается обойти этот новый санитарный кордон.
Цивилизации: соперничество и сотрудничество
Соперничество держит в тонусе. Энергию конфликта нужно уметь направлять в русло конструктивной деятельности.
«Цивилизационная» тема трудна и требует особого внимания. По подсчетам А.Тойнби, история человечества знала 21 цивилизацию. Только восемь из них существуют в современном мире: западная, китайская, исламская, индуистская, латиноамериканская, африканская, русская. Здесь, памятуя о «точках сборки», важно отметить, что в мире существуют четыре инженерные школы. Три – в рамках западной цивилизации, и отдельно – русская, демонстрирующая серьёзный отрыв в военно-технической сфере. А может ли софт обойтись без харда, а коммуникации без инженерно-культурных кадров? А эти кадры – без культурной инфраструктуры?
Наряду с противоречиями между техносферой и окружающей средой, между Западом и остальным миром западная цивилизация имеет дело с комплексом внутренних противоречий. Они многоплановы. Так называемые «младоевропейцы», гордясь успешностью западной модели, особенно настаивают на том, что современное западное общество перестало быть капиталистическим и эволюционным путем трансформировалось в некую другую общественную формацию. Да, капитализм оказался несколько пластичнее, чем это виделось из XIX века. Если начальный этап индустриализации характеризовался сверхэксплуатацией, то теперь материальное благосостояние стало почти общим достоянием населения Европы и США. Вот некоторые цифры, относящиеся к современному положению в США: 80% населения, в той или иной форме, являются соучастниками коллективного капитала. Порядка 70% работников создают прибавочной стоимости меньше, чем получают из общественных фондов, и, таким образом, являются частичными иждивенцами наиболее квалифицированной части общества.
Еще более значительные перемены произошли в экономической структуре капиталистического хозяйства Запада: ведущая роль перешла к ТНК, транснациональным корпорациям. По данным Н. Моисеева, ТНК владеют 30% всех производственных фондов планеты, осуществляют 80% торговли высокими технологиями, контролируют более 90% вывоза капитала.
Перемены в производственной системе Запада привели к отделению капитала-функции от капитала-собственности, к появлению слоя менеджеров и технократов как новой элиты капиталистического общества. На этом фоне возникла идеология нетократии, проникнутая административным восторгом и убежденностью в абсолютной силе тотального знания и тотальной управляемости. Да, научно-техническая революция привела к тому, что в последние десятилетия XX века западный мир осуществил переход к пятому, информационному технологическому укладу.
Однако опыт истории учит: гегемонистские претензии на право управлять миром – не что иное, как первая фаза грядущей социокультурной катастрофы.
Идентичность на уровне цивилизации будет становиться всё более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия цивилизаций.
Само взаимодействие диалектически ведет к росту цивилизационного самосознания, к углублению понимания различий между цивилизациями и общности в рамках цивилизации. Так, североафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение, и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам — «добропорядочным католикам и европейцам из Польши».
Миграционные процессы в формате прежней парадигмы глобализации ослабили роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате пустоты по большей части заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Возрождение религии («реванш Бога») создает основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ.
С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой, и, возможно, как раз поэтому, среди незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням.
Итак.
— Для снижения внешних внеэкономических рисков китайская редакция проекта может оказаться предпочтительной, если она будет сопряжена с идеей сотрудничества цивилизаций как целостных систем, в котором будут удачно обозначены «точки сборки», как в сфере материального, так и идейного. Живые цивилизации с внутренней энергией развития не нуждаются в самоогораживании для самосохранения и в хищнической экспансии. И, добавлю, в заносчивости перед другими.
— Признание того факта, что самому существованию человечества угрожает глобальный экологический кризис, обусловленный главным образом техногенной деятельностью развитых стран, стало общим местом практически всех работ, в которых рассматриваются перспективы мировой цивилизации.
Тема эффективных подходов к сохранению природной среды сотрудничающих цивилизаций может стать мобилизующей для реализации проекта «Один пояс — один путь».
— Кроме того, для развития сотрудничества в рамках проекта необходимо создание базовой основы для разработки философии соглашений о безопасности в разных сферах: оборонной, социальной, экологической, культурной. Развитие сотрудничества в деле предотвращения и преодоления чрезвычайных ситуаций (техногенных и природных катастроф) будет снижать риски повышения градуса экстремизма.
Надеюсь, у наших гостеприимных хозяев, казахстанцев, есть серьёзный шанс избавиться от уничижительного понятия «лимитроф», используемого, если можно так выразиться, за их спиной, с периферической ролью в исламской цивилизации, творчески развить наследие, доставшееся от русской цивилизации, чтобы в системе проекта «Один пояс — один путь» стать не только поставщиком углеводородов, но и мостом, коммуникатором в деле диалога цивилизаций и выведения человечества к пути, на котором риск битвы «всех со всеми» сведён до минимума.
Спасибо за внимание.